Кэтрин не любила ругаться, особенно использовать то заветное слово, которое так часто произносил Конрад, но в этот раз был самый подходящий случай, — Дерьмо... . Да, мысленно, зато как важен был сам факт его существования в голове! Не каждый день она попадала в переплет, не каждый день выходила из него с ранами, и не каждый день с такими серьезными. Джо, при всей своей не любви поднимать тему такой откровенно херовой ситуации, рассказывал про этапы "эвакуации". Один из них — найти безопасное место, а еще лучше место, где могут помочь зализать раны. Конечно, перед этим пришлось сбросить хвост, а еще перед этим нарваться на драку, где была получена рана в плечо, еще раньше выйти из борделя на встречу с синевласым держателем справки "Я псих". Хотя, у него они сейчас больше такого, аквамаринового цвета или скорее...да какая на хрен разница!?

— Дерьмо, — больно. Никто не любил боль, если ты не отшибленный на голову. Кэтрин хоть и была немного с "изюминкой", она предпочитала оставаться без такого гадкого чувства, особенно когда оно ярко намекает на невозможность нормально контролировать левую руку/лапу. Спасибо хоть левая, а не обе. Три лапы уже было залогом успеха, ведь Кассано быстро смогла оторваться от преследователей, если они остались после той потасовки. Пришлось немного потерпеть, преодолев боль стиснув зубы, но зато Кэтрин смогла запрыгнуть на высокий забор, прихрамывая ковыляя вдоль него.
Ее белая, некогда чистая шерсть была уже не только в следах собственной крови, но и чужой, пока шерстяной покров помогал задержать кровопотерю. Не шибко, чтобы прям полностью, но хоть что-то. Пришлось оставить свою одежду там, в месте бурного соития кулаков, лишившись также телефона и поддельного паспорта. Не критично, ведь в устройстве нет важной информации, хотя конфетки в карманах жалко — сладкое помогло бы справиться с иголкой и ниткой, что в будущем встретят рану. Поэтому логичнее было бы отправиться к одному подпольному врачу, обитающему относительно рядом от нынешнего местоположения, если бы не одно но, — Как чувствовала, что не стоило сегодня назначать встречу, — ведь если Кэт не явится в самое короткое время, Конрад может не только поднять лишний шум, так еще наведаться в бордель. Устроить взбучку этому борделю, потом посраться с Джо и Крисом, а потом вишенка на торте — встретиться с мамой Кэтрин. Нет в мире ничего ужасней, чем столкнуть этих двоих лбами, ведь в лучшем случае Конрад просто грохнет такую мразь, а в худшем они найдут общий язык и подружатся. При втором варианте Кэт сразу уйдет в туман. Буквально.

— Знакомстве? — и вот, она уже подходила к нужной точке, заслышав какое-то странное высказывание — узнать голос и его обладателя было самым легким за сегодня. Остановилась, начала прислушиваться, не выходя из своего маленького укрытия в виде обычной, большой ржавой трубы, из-за которой ее не заметили. Рык, звук улетевшей жестянки в стену. О, кажется уже много времени прошло. Кассано задумалась, — Всего около 15 минут?! — да уж. Не умел Конрад ждать, особенно если это была девушка. Особенно если это была Кэтрин. Она практически никогда не опаздывала, держала в курсе и доносила причину своего косяка, на данный момент оставив мужчину в неведенье со своими тараканами. Еще важней были его чувства, привязанность, что как балласт тянули их сотрудничество на дно, ведь как учил Джо — с партнерами не стоит устраивать процесс пестиков и тычинок. Он именно так и выражался, между прочим. И дело было не только в этом, ведь кто захочет иметь отношения с бомбой замедленного действия? В форме тапочка, так как Керз был именно таким в отношениях. А еще он был безумен, непредсказуем, многие его действия продиктованы жаждой крови и жестокостью, пока принадлежность к Сомбре лишь усугубляла ситуацию. Кэтрин и так облажалась, из-за чего Конрад знает ее истинное имя, поэтому не хватает еще ближе его к себе подпустить.

— Мяу~ — а пока, требовалось наконец-то его успокоить, ведь мужчина уже собирался пойти во все тяжкие. Ее голосок нежный, бархатный, а взгляд, как обычно, осуждающий, немного гордый, практически как у всех представителей кошачьих. Поджав покрытую кровью лапку, перебралась через ржавую трубу, проходя вдоль забора, не спуская с Конрада взгляда. Села, смотрит на него вся такая величественная сверху вниз, пока тот начал бухтеть, не стесняясь выражаться.
— Мяу~ — пришел ему ответ, перевести который можно просто как: "Да заткнись ты уже". А дальше была такая картинка: кошка посмотрела вниз, потом направо и налево, поднялась, пару раз попробовала спуститься, но так и не прыгнула, снова произнеся "Мяу~" взглядом на мужчину. Мол, ну помоги ты, чего смотришь! Хотя могла сама спуститься, но зачем, когда к ней так любезно протянули руки?
Вот уже спускается, а ее аккуратно подхватывают, чтобы не причинить сильный дискомфорт. Какая прелесть~. Кэтрин сложно иногда сдерживать свои порывы в своей животной форме, из-за чего она, поддавшись к его лицу, боднула Конрада в подбородок, как-то тихонько уркнув.

Что может быть самым прекрасным в мире? Океан в закат/рассвет, просмотр фильма со второй половинкой, свадьба, рождение ребенка, море денег или драка в переулке? Есть много чего прекрасного, но если оценивать нынешнею ситуацию, то Кэтрин просто не могла не оценить реакцию Конрада, чья руки начали дрожать от важного груза. Прелесть. От него всегда пахло кровью, кровавым следом, отмыть который не получится даже самым душистым мылом. Машина для убийства, озлобленная собака, не самый последний член Сомбры. И он вздрогнул, побоялся навредить, задумался о силе своих рук, лишь бы не навредить такому крохотному телу. Нежность, выдернутая с корнем, чудом успела дать свои плоды, иногда проявляясь в моменты не самые лучшие, но заставляющие Кэти даже задуматься и на время снять свое хладнокровие по отношению к этому мужчине. Ведь ей тоже есть что скрывать.

— Мр~ — и, все же, она плохо на него действовала, срывая и доставая наружу то забытое, залитое кровью и не нужное, что он самовольно отринул. Ластится, мнет лапками его грубые руки, подушечками, не замечая шероховатости его кожи или шрамов, позволяя себе немного выпускать коготки, но не полностью, чтобы Конрад не взял за шкирку — проходили это. Смотрит внимательно на смену настроения, отмечая про себя маленькую победу, ведь остановить бешеного пса предотвратив убийства многого стоит. Уже готова медленно перейти ко второму этапу, чтобы оставить мужчину в гордом одиночестве, как любая кошачья задница, отправившись по своим делам, но Керз начал говорить о другом. О своем.
— Не поняла вообще... — какое еще логово, какой еще дом?! Самый плохой план, который только мог быть! Даже предчувствие звякнуло, намекая не херовость этой затеи, пока лицо самого Конрада...изменилось. Он что, покраснел?! Представьте псхика, что с радостью развесит человеческие кишки как гирлянду, с красными от смущения щечками. А теперь представьте, что он там себе надумал. Представили? А теперь забудьте, чтобы психологическую травму не получить.
— Мяу! — уже менее радость протестует Кэтрин, ведь на самовольное жертвоприношение не подписывалась. Пытается спрыгнуть, но Конрад еще крепче ее обнял, не собираясь отпускать, за что получил смачный кусь в руку, потом задними лапами упражнение "Педали". Шипит, произносит утробный, рычащий звук, пару раз повторив свои упражнения и...устав. Рана на плече уже сильно испортила жизнь, от резких движений став еще тяжелей своей кровавой ношей, быстрее утомляя активную кошку. Тяжело и быстрее дышит, в любой непонятной ситуации шипя на действия и высказывания Конрада, пока тот нес ее в свое логово. О котором, кстати, она знала. Информатор все-таки.

Мяу! Шшшш~ — уже более активно начала сопротивляться Кэтрин, оказавшись в стенах незнакомого для себя дома. И, благо Керз ее отпустил, предварительно закрыв дверь, ведь в таком виде она не сможет достать до ручки. Зря он так думает, конечно, но в данной ситуации Кассано больше заинтересовала внутренняя обстановка квартиры, а точнее отличие той от того, что она себе представляла.
Хвост трубой, она оглядывается вокруг и медленно проходит вперед, пока Конрад внимательно наблюдает, будто боясь резкого движения пушистой в сторону двери. Делает глубокие, но быстрые вздохи, ловя и анализируя запахи, подходя к дивану и вставая на задние лапы, ближе обнюхивая отбивку, будто пытаясь понять, чем тут занимались помимо игр в приставку. О, Конрад мог многим заниматься, как ей рассказывали цветочки борделя, с коими он проводил время. Удивляется, не почувствовав "чужих" примесей, хотя, почувствовав другие, его, ведь если нечасто протирать диван, даже кожаный, на нем много чего остается.
— Конрад драчунишка~ — смеется про себя, как-то довольно поковыляв в спальню, пока сам Керз, завидев приподнятое настроение кошки, начал готовить все необходимое для ее раны. И, как по всем канонам, зря он оставил кошку без присмотра, ведь стоило начать ее искать, мужчина, открыв дверь в спальню, увидел уже не хвостатую, а вполне себе двуногую. Которая, как обычно, сувала свой нос куда не нужно, подняв на уровень глаз какие-то наручники, таившиеся на дне прикроватной тумбочки.
— Зачем тебе они, если ты на диване дрочишь? Хотя не, лучше не отвечай, — и кидает ему наручники, чтобы не мешались, ведь интересовало кошку немного другое, куда более увесистое, — Беретта 92? — приятно удивилась, взяв в руку достаточно легендарный итальянский пистолет, хотя и не самой новой модели. Не страшно, главное, что такое вообще у него дома нашлось, пока хозяйская спальня наконец-то дождалась обнаженную девушку, хотя та просто не привыкла к одежде после трансформации. Волосы были немного спутаны, струясь по спине ниже ягодиц, прядями немного прикрывая самые пикантные места, а кожа белая, как то бывает у альбиносов, но в крови в районе рук и плеча.

Кэтрин слишком часто держала огнестрельное оружие разных моделей, особенно подобные, давно застрявшие в справочниках "Хочу стать убийцей". Основы основ, скажем так, поэтому она сразу поняла отсутствие патронов в таком красавчике, ведь его вес заметно отличался от заряженного. Слишком легкий, не как игрушечный, но все же не цельный, такой печальный. Каким нужно быть извергом, чтобы оставить такое оружие без главного своего приоритета? Однозначно к нему должны быть патроны, и однозначно в относительной близости, ведь бежать с пустышкой до самой кухни глупо и тупо, хотя им можно хорошенько зарядить по голове.

— Модель. Ты или ценитель прекрасного, или просто не смог купить что-то новее, — однозначно первый вариант, ведь назвать Конрада нищим все равно, что назвать кошку собакой. Или, быть может, он купил этот пистолет еще до того, как обзавёлся кучей цифр на счету, оставив его как память. Дзынь. Интуиция подтвердила догадки, пока Кэт вспомнила один немало важный факт, — Я же тебя подстрелила с Беретты 92... — гнусное и не приятное время, из-за чего кошка даже не сразу вспомнила подробности их знакомства. Забавно. Значит Конрад или ценитель прекрасного, или просто любит находиться в ностальгии, перебирая момент боли от дырки в своем теле. Но все же, где же патроны... Он не глупый, чтобы убирать в места труднодоступные, но и слишком самоуверенный, чтобы полноценно расценивать пистолет как способ самообороны. Глаза снова глянула на тумбочку, точнее в приоткрытый ящик, начав оценивать примерные габариты и размер досок. Точно не скрытая секция. Скорее всего, целая обойма — он же не настолько дурак на ходу с патронами возиться — прямо под ящиком, приклеена ко дну. Или...
— Чертова мигрень... — голова, как это обычно бывает после превращения, снова начала одаривать тупой болью, пока глаза привыкали к цветопередаче, ведь кошки видят по другому. Еще хоть и легкая, но все же кровопотеря, что усугубляла общее самочувствие. Интересно, сможет ли она за себя постоять или...Хватит слишком много думать, Кэтрин. Пистолет важен, даже нужен, но если нет возможности нормально из него выстрелить — это не поможет против Конрада. По силе тут тоже хоть десять сальто сделай, не поможет, ведь ему достаточно правильно схватить и заломать, чтобы кошка не начала свои увороты-повороты.
Но он был опасен, и это было самое важное. Опасен не в обычном плане, ведь он не был намерен вредить физически, но в другом, более деликатном и интимном. Только слепая не заметит стояк на почти каждый свой приход и тупые подкаты.

— Я могу сама.... справиться... — вот оно, откровение, когда повернувшись встречаешь не взгляд "глаза в глаза", а нечто иное. Когда сама пытаешься нейтрализовать возможные намеки или немые призывы, поздно вспомнив о своей самой главной провокации — нагота. Не специально, просто из-за тупой, чертовой привычки, ибо сами попробуйте каждый день быть в облике кошки, которой не нужны ни трусы, ни футболки, ни штаны. С самого детства. Ты перестаешь замечать, даже думать, что нагота — это что-то ненормальное, ведь тебя, как кошку, спокойно принимают. Даже лысых кошек принимают, а там даже подшерстка нет!
Вот и сейчас не прошло и десяти минут с превращения в человека, из-за чего Кэтрин даже не почувствовала дискомфорта. Будь в этой квартире холодно, она бы раньше подумала про одежду, а будь она обычным человеком, то сразу бы смутилась от такого облика, принявшись искать одежду. Да даже одеяло или простынь, что были в относительной близости! Но нет, тут было тепло, комфортно, и она не сразу уделила взгляду Конрада свое внимание, чтобы понять свою ошибку.

— У меня глаза выше, — надо выкрутиться, как-то успокоить и себя, и Конрада, и его возможные порывы. Вдох, выдох, она не прогибается под его взглядом, еле сдерживая свое смущение, которое начало пробуждаться в закромах сознания. Ведь никто не говорил, что Кассано не испытала каких-то желаний или потребностей, или на худой конец симпатии — Конрад был психом, но даже в нем были стороны, ради которых бабочки пожирали кишечник.
— Я тут кое-что поняла, — захватывает рукой слишком легкое одеяло, что было подходящим под температуру и сезон, накидывая на свои плечи. Все равно что она в крови, ведь Конрад сможет себе позволить новый комплект белья, а так его прекрасно голубого цвета глаза перестанут пожирать яблоки, булочки и пирожки, — Мне надо в туалет, — и поплелась к выходу из комнаты, пока подобный расклад насторожил мужчину, — Что? Или ты мне сейчас отдельный лоток с наполнителем в комнату поставишь? Да и время сходить есть, я еще не умираю — усмехнулась,  приведя аргументы, освободив себе проход.
Прошлась, вслушиваясь в шаги мужчины, что следовали за ней попятам, но не делала резких движений, открывая дверь ванный, - Ты, конечно, извини, но свои дела я лучше сделаю без твоих глаз, — и захлопнула дверь прямо перед носом Конрада, будто не он тут хозяин Барин. ЩЕЛК. И закрыла на замок, ведь только у максимально странных людей нет замка в ванную комнату.

На этом, в принципе, основной план Кэтрин закончился. Она не могла точно знать, есть ли в ванной комнате все нужное, но чувствовала, что удача ей улыбнется, осматривая ванную комнату беглым взглядом. Рука дергает кран, пуская воду, настраивая ту больше на прохладу, чем на теплую, заполняя небольшое помещение шумом воды. Ничего примечательного, ведь кошка начала смывать со своей кожи остатки грязи и крови, дополнительно плеснув в лицо благодатную жидкость, тем самым хоть немного освежаясь. Смотрит через мокрую челку на свое отражение, примечая детали: кожа стала еще бледней, из-за чего алые глаза стали еще контрастней на фоне этой "белости" кожи и волосы, на шеи после смывки всякой бяки виднеется синяк, как если шею сдавливали в попытках задушить, на ключице выше основной раны тоже был синяк, хотя боль от него не чувствовалась из-за соседней дырки. Дырка, кстати, все еще кровоточила, хотя регенерация кошки сделала все, чтобы сформировать что-то схожее на корку, которая каждый раз отрывалась при движении руки и кожи. Тут желательно все же зашить, дабы рана быстрее затянулась, чем страдать от долгой возни.

Поэтому Кэтрин открыла шкаф, где таилась всякая всячина Конрада: куча каких-то банок, одеколонов, запаска зубной пасты, склянок, и всякое всякое. Бегает глазами, руками перебирая все мужские духи, находя самые подходящие со спиртосодержащей основой. Потом находит небольшой дежурный набор для шитья, закрытый в небольшой, прозрачной коробке, а также целый рулон пластырей. Ну что за благодать! Если бы еще не куча каких-то витаминов на полках, было бы вообще прекрасно, ибо Кэти задевает одну из банок и та падает с шумом в раковину. Еще и прокатилась туда-сюда, витаминами бренча как бубенцы. Понятное дело такой шум и долгое ожидание привлекло хозяина квартиры, но открывать ему дверь никто точно не будет.
— Успокойся. У тебя тут все нужное есть и я сама со всем справлюсь. Иди кофе попей, — проворчала в ответ на его высказывания, начав буквально запшикивать его одеколонном набор для шитья и руки. Такие нитки будут лишь временной мерой, чтобы просто продержаться, пока Кэти будет идти домой, но сойдут, поэтому она начала пытаться продеть нитку через ушко иголки, пытаясь унять свою пробитую и дрожащую руку. Вот уже получается, еще чуть-чуть и... БАБАХ! Дверь с ноги выбивается, открывая всем и вся проход, вызвав у кошки чуть ли не инсульт, — Т-ты нормальный вообще!?

И правда, вопрос был тупой. Ведь нормальность и Конрад — вещи несовместимые, как бы не обманывала его доброта по отношению к той, на которую давно стоит. Мягкость, нежность, забота. Все это буквально усыпляло, скрывая истинную натуру того, чьи кровавые деньги купили эту квартиру. В этой ванной комнате пахло приятно: мылом, шампунем, легкой отдушкой мужских духов. Находясь рядом с Конрадом ты как не забываешься, ощущая от него тот самый кровавый шлейф, щекочущий не только нос Кэтрин, но и инстинкты, каждый раз напоминая о существующей проблеме. Такой ходячей, рычащей, способной убить и заломать. Но все было еще сложней, особенно учитывая способность Кассано сделать из проблемы более глобальную проблему, как и Конрад имея свои психологические травмы, диктующие какие-то не логические решения, действия, особенности личности. Одно из них — самостоятельность.
Кэти была помешана на этом, предпочитая статус сильной и независимой, без потребности на кого-то надеяться, особенно на тех, кто являлся партнером по работе — за помощью может последовать плата. Сближение. Поэтому зашить самой себе рану было не только осторожностью, но и обычным желанием удовлетворить свое эго — все сама. Руки и ноги целы, голова на месте, поэтому с чего ей давать решить свою личную — как она считала — проблему тому, кто целиком и полностью состоял из проблем?

— Да, не в удобном месте, но для того и есть зеркало. И кто кого тут пытается выбесить, если ты совсем меня не слушаешь и....о-отпусти! — предпринимает попытку освободить свои руки, не отвечая на рычание мужчины испугом. О, ее так просто не испугаешь, даже если ты псих и убийца, развешивающий кишочки как гирлянду. Даже более, у Кэтрин это работало немного по другому, заставляя встать в стойку и шипеть, если ситуация не была максимально херовой. Ответить на рычание рычанием, грозно зыркнув в эти голубые глаза, попытавшись освободиться от его рук...  Ах, снова инстинкты начали щекотать нервы, разворачивая красную дорожку для такого чувства как кураж, придавая ситуации вкус: металлический, горький, с долей кислинки и сладости. Противоречие между тупыми клетками мозга (или местами их отсутствия) и умными.
— Отпусти, — вторая попытка освободиться, после которой Конрад просто закидывает девичье тело на плечо, будто мешок картошки, но не заметив веса ее тела. Неудивительно, ведь Кэтрин была небольшой и худенькой, легко уступая мужчинам, особенно мужчинам комплекции Керза, слишком сильно уступая по силе. Ловкость была ее единственным оружием, также предметы, обстановка, иногда даже погода. Именно поэтому одеколон в ее руке, не успевший покинуть женскую ладонь, мог стать сильным оружием против человеческого позвоночника, если ударить со всей силы. А еще иголки, которые толпой можно вогнать в шею, целясь в самое лучшие для этого точки. О, еще можно было руками выдавить глаза, только немного выгнись и напрягись, чтобы подняться. В общем, вариантов было много, просто они не подходили для Конрада — Кэт замахнулась стеклянной емкостью, готовясь ударить, так и не завершив свое действие, стоило глазам увидеть одежду на полу. Он даже подготовил для нее одежду, чтобы она не ходила голышом....
— Ааааа~ — только и смогла из себя выдавить, повиснув на плече не как мешок картошки, а как одежда. Такая же тощая, безвольная, качается туда-сюда. Краткая передышка, дабы подумать обо всем, пока спина не коснулась мягкой и приятной кровати, дав глазам вновь увидеть перед собой чужое лицо. На удивление такое...спокойное, но с огнем злости в глазах, и слишком близкое к ее. Даже дыхание коснулось кожи, вызвав ступор и озадаченность, пока слух внимательно разбирал каждое его слово.
— Меня не волнует, насильник ты, убийца или псих. Я даже Джо не даю помогать с ранами, — внесла наконец-то ясность, которая не особо кого-либо волновала. Смотрит, как он отдаляется, просто обездвиживая ее бедра своим весом, сев сверху, не сводя с него недовольного, осуждающего взгляда, ведь так на ее мнение и желание еще никто не чхал.
— И между прочим, от обычной нитки больше боли, нежели от медицинской, — душнила хренова, — А еще ее потом придется снять и снова все перешить, — душнит в квадрате в отместку, ведь душниловка Конраду никогда не нравилась. Все равно он — как Кэтрин уже догадалась (алелуя!) — ее не отпустит, поэтому как уважающая себя женщина Кэти решила просто прополоскать мозги, — А еще если плохо ее продезинфицировать может быть зара... — и на этом этапе Керз не выдержал, заткнув кошке рот ладонью. Ой, а кто это такой злой у нас?! Читалось у нее в глазах, когда чуть приоткрыв рот лизнула его ладонь.

Конрад был вспыльчивым человеком, но если знать, как сменить его гнев на другое любое проявление чувств, все становилось куда проще. Намного. Случайная фраза или действие, даже молчание играло роль, хотя иногда он был слишком непредсказуем. Или просто Кэтрин не хотела думать наперед, каждый день играя в игры шахматистов, расслабляясь рядом с ним от умственной рутины? Ведь Конрад был слишком просто, в хорошем смысле этого слова. Как лист бумаги, на котором написано: "Дерьмо, ты что, нарываешься?!" прекрасно его описывая.
— Говоришь не мешать, столкнувшись с таким количеством протестов? — немой вопрос в глазах, ибо рот еще закрыт. Смотрит на контрастную смену на его лице: от злости к удивлению, а потом к растерянности. Какая прелесть. Иногда хотелось даже специально его вывести, чтобы посмотреть на такие переходы, в каком роде даже наслаждаясь, даже если сейчас это выходило само по себе. Нет, даже не так, просто ситуация по другому не могла сыграть, вызывая живые, не поддельные эмоции и реакцию. Настолько, что начинала просыпаться обида. Снова с ней поступают так как угодно другим, не включая в план ее желания. А ведь Кэти может сама себя залатать — не вранье, чистая правда — достаточно приловчившись к ранам на разных участках своего тело.

Конрад может не видеть, ни почувствовать на ровной коже большое количество следов, но раны были много где, просто исчезнув после обращения к одному талантливому человеку с эмпиром — в борделе есть люди, которые по полной заботятся о красоте своих цветов. И даже если Кэт не относилась к числу главных работниц, чье тело имело слишком тесный "контакт" с гостями, она была на хорошем счету не только у владельца, но и у самих работников, поддерживая дружеские отношения. По этой причине многие шрамы, оставшиеся после дел рабочих и не нужных, по просьбе были навсегда стерты с женского холста, как лишние мазки кистями. Исчезли, вернув коже ровность и цвет, хотя на некоторых местах были те помарки прошлого, которые Кассано не убрала, оставив как напоминание. Прям как Конрад, если так подумать...

Один из шрамов был на левой руке, прямо вдоль вен, словно у самоубийцы, но края слишком рванные, лезвие было совсем не тонким, и, как могут догадаться знатоки своего дела, плохо заточенным. Кто-то предпочитает вгонять нож в ногу, повернув лезвие, дабы человек умер медленной и мучительной смертью от кровопотери, а кто-то, специально для девушек, пользовался способом менее жестоким, просто перерезая вены на руке. Хотя и взятым непонятно откуда куском железки. Правда же очень "менее жестоко"? Второй шрам был на спине, уже от ножевого ранения, проходя прямо ниже лопатки сантиметров на 6-7, яростно намекая про удар в спину. А третий и четвертый, как братья акробаты, почти в форме креста были на боку, хотя их появление было менее эпичным — из Джо херовый учитель, Кэти даже при смерти не была, просто так получилось во время тренировки. Остальные же, большие и мелкие, были стерты, перед этим тоже столкнувшись с ниткой и иголкой. Ведь лучше зашить, чем страдать от открытой, верно? И все это Кэти всегда делала сама, ну, кроме той, что на спине, там слишком неудобно, однако все остальное своими собственными силами. Всегда.

— Шшшш~ — поэтому отвечает на его слова шипением, все еще не принимая факта помощи, ибо тратить силы было бесполезно. Смотрит на него очень обиженно, позже начав следить за его руками, за действиями, слава богу не начав комментировать — не требовалось, Конрад все сам прекрасно умел. Молчит, надувшись как ежик, хотя могла покусать ему руки, расцарапать лицо и...да не важно, все равно сам все залечит своей способностью, потом отомстив как-нибудь в процессе. Но Кэти это запомнит, ой как запомнит, из-за чего Керз потом сам не захочет трогать ранки на ее теле, сторонясь приближаться. Слушайте кошек, ведь они могут быть очень злопамятны, даже если вы им помогаете.
— Тц~ — и как бы не хотелось отыграться прямо сейчас, требовалось сначала потерпеть. Вытерпеть боль, когда иголка вонзается, а потом как нитка проходит по заданному пути прямо через плоть, повторяя действие несколькими стежками, вынуждая тело отреагировать на новые "раны" подачей новой порцией крови. Больно. Всегда было больно, но не настолько, чтобы кричать или молить о пощаде, о нет, даже рядом не стоит. Высокий болевой порог позволял Кэтрин закрыть глаза и цыкнуть, повышая градус ее нервности, зато без криков или лишних движений, слез и всего прочего.
Чувствует, как иголка поддевает край раны почти у конца, предвкушая конец всей этой хрени, пока еще не осознавая, что Конрад все сделал максимально лайтово и менее болезненно, чем самой сосредотачиваться на ране — психологически сложнее самой себе иголкой тыкать, из-за чего будто больнее. Чувствует рядом с собой провисание матраса, когда мужчина наклоняется к ней, а потом его горячее дыхание и волосы, что пощекотали кожу. Ну, конечно, у него нет ножниц, кто бы сомневался...
- Смотри сам не порань десна, — еще этого не хватало. Нитка была необычной, чтобы ее так просто могли раскусить, хотя и зубы у Конрада наверно прочнее из-за манипуляции способности, из-за чего подобная проблема проблемой толком не была. И, судя по реакции, десна он не поранил, раз так нагло может разглядывать ее целиком. Буквально. Благо Кэти очень тщательно заботилась о своем внешнем виде, поэтому если расценивать ситуацию как начало какого-нибудь порно-ролика, то Кэтрин как актриса была к нему готова на все 100%.
— Да. И за то, что мои "не хочу не буду" ты не услышал, я это запомню, — смотрит в его глаза, подтверждая свою решимость, пока сам Конрад снова только отмахнулся. Начал собирать остатки вещей с тела, как со столика, специально не замечая гневный, осуждающий гнев кошки, которая с него вообще не сводила глаз. И когда тот начал наконец-то вставать, не заметить стояк было очень сложно. Стояк, к которому Кэтрин давно привыкла, ведь друг Конрада всегда был рад ее видеть, особенно без одежды.
— Одежда, да. Нужно то, в чем я смогу пойти сейчас домой, — отвечает на слова про одежду, поднимаясь с кровати, принимая сидячее положение. Чувствует на себе его взгляд, обращенный с вопросительным, вполне логичным вопросом: "Ты собралась в таком состоянии домой?". Медленно поворачивает голову, встречаясь с его недовольной моськой, выдерживая молчание. Руки уперлись в кровать, дабы приблизиться к краю и сесть, свесив ноги, пока рука осторожно прошлась вокруг раны, оценивая чужую работу. Косметический шов.... Это было неподдельное удивление, ведь Кэти рассчитывала на обычный, не надеясь на подобное умение Конрада. Приятное удивление. Отвлекается от подобного "подарка", когда мужчина заставляет обратить на него внимание, вынуждая кошке внести ясность.
— Да, домой. Потому что... — ну что за взгляд?! Снова! Вдох-выдох, Кэтрин уже еле сдерживала свои эмоции, ибо Конрад слишком открыто пересекал установленные границы, — Потому что мы партнеры, — встает с кровати, ровняясь с ним, стараясь звучать максимально холодно и самое главное — рационально, — Спасибо, что помог мне с раной, но оставаться с ночевкой я точно не буду. Мы партнеры, которые преследуют свои выгодные цели, и как заказчик и исполнитель, есть границы, которые пересекать нельзя. Я могу сама дойти до дома, особенно если ты дашь мне обойму от пистолета, поэтому не смотри на меня как на.... — мнется, чтобы правильно подобрать слова, — Как на беззащитную любовницу, которую требуется защищать, оберегать и любить. Мы просто партнеры, — отходит на шаг назад, посмотрев в сторону выхода из комнаты, а потом снова на Конрада. Больно, но от раны ли? Все таки его хорошие стороны слишком сильно запали в сердце, а значит усугублять ситуацию не требовалось.

Конрад попал в самую точку на мишени, где стояла Кэтрин. Не целясь, не пытаясь даже задеть, но слова про привязанность звучали слишком громко — или ей так казалось? — проделав дырку в маленькой, еле видной точке, за что мужчина сразу вышел победителем. Привязанность. Страх. Условности. Кэтрин помнит все моменты, оставившие отпечатки на всем перечисленном, построив.... нет, сначала выкопав огромную пропасть между многими своими знакомыми, а потом построив дампу со своей стороны, сдерживая порывы и поток желаний. Ради себя и их. Ты можешь любить, но не должен касаться, ты можешь бросаться влюбленными словами, но не услышишь долгожданного ответа. Она может флиртовать, но никто не уведет истины за улыбкой, блуждая в лабиринте 1000 лиц и 1000000 слов. Обманутый или собственными чувствами, или ликом перед глазами — это уже не важно, ведь несмотря на всю осторожность, на игру в спектакле под названием "Жизнь", Кэтрин сама зажгла спичку, дав своей цене вспыхнуть.

— Да что ты вообще понимаешь? — то ли задел, то ли пошел ты на хер, Конрад, — И что ты вообще знаешь? Не тебе говорить про условности и правила, ведь ты предпочитаешь жить без них. Типа весь такой свободный, ничего не боишься, плюнул туда, плюнул сюда, сунул тому, высунул из другого. Но кому-то эти условности дают жить, а не наоборот, поэтому за одним "ничего не изменится" последует другое, — старается не рычать, и уж тем более не шипеть, продолжая стоять на месте даже с его приближением. С каких пор она так открыто на кого-то злится? Конрад может даже похвастаться достижением, став одним из тех, кто заставляет спокойствие и холоднокровие кошки начать трещать по швам, задевая самые больные точки.

- А что? Завидуешь своему пистолету, что мои руки его передернут? Или ты настолько стал скупердяем? — отвечает на его тупой вопрос издевкой, ведь сам прекрасно знал, что она хорошо стреляет. Да, пистолет не убережет от всех проблем, но и нельзя быть уверенным, что даже днем будет меньше опасности. Нижний город — это как банка, в которую закинули самые отбитые сливки общества, дав им возможность мариноваться в крови, моче и дерьме своих соседей. Что день, что ночь, ничего не могло уберечь от проблем, поэтому все зависело от того, кто в какое время суток любит насиловать и убивать: в лучах солнышка или в романтике ночи. Ранена, но не смертельно, поэтому с чего такая забота? Зачем ей оставаться, если она из года в год шатается по улицам, с семи лет уже осознав, что в мусорку выкидывают не только выпитые пачки детского молока? Что изменилось с их прошлой встречи, что изменилось с прошлого года? Да, остаться на ночь не было глобальной проблемой в понимании многих людей, но было глобально в понимании Кэтрин.

— Ничего ты не видишь. Хоть раз дай поблажку и это будет все равно что спущенный кур... — затыкается, почувствовав на своей коже чужое тепло, что тут же вызвало удивление, непонимание....трепет? Не может сдержать реакцию своего организма, вызвавшего мурашки от прикосновений, скрыв свой взгляд за якобы желанием глянуть на наглую руку, что нежно начала ползти по телу. С одной стороны — тихий трепет, нежность и желание довериться, а с другой — страх потерять контроль и разрушить выстраиваемую годами стену. Живот втягивается, словно пытаясь отдалиться от его руки, но одновременно внемлет его прикосновению, жадно вбирая тепло, которое он словно предлагает. Его действия вызывали чувства, которые Кэтрин пыталась подавить, словно те были острыми иголочками, пронзающими её привычный защитный барьер. И он продолжал, будто заметив ее растерянность, попытку собрать мысли обратно в кучу, ведя руку выше, как джентльмен миновав самые опасные места, вернув теплоту пальцев уже на шее, чтобы привлечь глаза.
— Пф~ — отвечает на его такие громкие слова, не сумев из себя выдавить что-либо еще, хотя сказать можно многое. Начиная от подобных действия, хотя давно запретила себе флирт в сторону Конрада, и заканчивая его глупой логикой — опасность есть везде, не только в данный момент. Может сейчас на них потолок обвалится, может быть прорвет трубу и они сварятся в горчей воде, может быть лопнет пачка молока, открыв дверь холодильника и дав виноградинке попасть в рот, из-за чего плюс удушение!? А вот Кэтрин чувствует, предполагает отсутствие опасности, ведь сама разобралась с теми дураки на улице, решившими поиграть в плохих парней. Хотя, один даже мог выжить, ведь нож в глазнице не всегда предполагает смерть, если оказали помощь. Но кому какое дело, если Конрад хочет иначе, да?! Слушаешь, слушаешь его тираду, будто знает как лучше, пока кошка просто с цепи не сорвалась, не начав рушить всю квартиру, переворачивая мебель.  И даже наручники не спасут — достаточно правильно сломать, чтобы освободиться.
— Под твоей защитой звучит слишком громко, хотя ты меня тут удерживаешь против собственной воли, — успокаивается после его странных действий, особенно унимая легкое, но все таки возбуждение, все таки принимая данную ситуацию. Просто не будет ничего делать, или будет, чтобы он ее ненавидел, чем желал, сменив направление компаса. Или его члена, все еще так твердо на нее указывающего.
— Но спать я буду в ванне. Хочешь ты этого или нет. А еще...
— ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ! — раздался дверной звонок, поставившего Конрада в очень ловкое положение — он же защитник принцессы, поэтому ему разбираться.
— Надеюсь, это ты пиццу заказал, — ухмыльнулась, пройдя в сторону шкафа, тонко намекая, что иди сам встречай. Открыла, начала рассматривать гардероб, сразу ухватившись взглядом за черную рубашку, на которой хорошо будет смотреться белая шерсть и ее белые волосы. Прекрасно! Уже снимает одежду с вешалки, когда звонок начал повториться с большой скоростью, будто кто-то слишком долго ждет.
— ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ! — продолжалось без перерывов, когда Конрад пошел к двери, весь такой натуженный, как медведь косолапый. А потом непонятное, не разборчивое:
— Эх-ей сосед~ слушай, у тебя не найдется чего бодренького? Травка там...порошочек, может быт...оу~ — его взгляд резко переместился с Конрада куда-то в сторону, где стояла Кэтрин, медленно застегивая рубашку.
— Может просто сразу к нам присоединишься~? — произнесла она бархатным, мурчащим голосом, одаривая гостя ласковой улыбкой, буквально соблазнив своей позой, прислонившись к стене спиной и согнув ногу. Белья, при этом, как обычно, не было.

Мама мия, какая реакция. Не зря знакомые из борделя говорят, что правильная подача может вскружить любому голову, даже если смотрящий обдолбан и думал только о наркоте. Думал, теперь, по всей видимости, такой о недосягаемым, красивом кусочке, что самовольно приглашал к столу. Руки медленны, они с особым усердием пытаются застегивать пуговицы с особой скоростью, продевая пуговицы без усердия. Будто зачем вообще застегиваться, если можно наоборот снять эту рубашку? Всего какие-то жалкие секунды, но его взгляд успевает проскользнуть по женскому телу, замечая то, что обычно должно быть скрыто под одеждой, не вызывающе, не такое приятное взгляду. Только вот...от такого взгляда Кэт ни холодно, ни жарко. Даже если бы она полностью разделась, начав проводить руками по голым частям кожи, это бы не вызвало какой-то особой реакции, ничем не отличаясь от моментов в душе — что есть чужие глаза, что нет. Другое дело, когда подобными глазами смотрел Конрад, хотя уже как-то даже привыкнув к наготе своей подруги, умудряясь держать лицо. Не наскучила, просто уже нет того эффекта "вау", как в первые разы.

— Но ты можешь мне позвонить! Запишешь номерок? — встает на цыпочки, чтобы увидеть бедолагу через плечо Керза, из-за чего тот еще больше начал раздражать хозяина дома. БАМ! Наркоше прилетает по лицу за самонадеянность, за глупость, за тупую надежду, встречая холодный кафель с распростертыми объятиями, снова награждая не пинком, но кулаком жизни. Эх, жизнь, почему ты такая сука? Кэтрин не было его жалко, хотя она сама спровоцировала небольшой конфликт, ибо не она подсадила этого человеку на иглу, не она устроила ему плохую жизнь, и не она лишила его здравомыслия, чтобы совесть проснулась начав кушать за подобные действия. Он сам виноват в том, что не справился, не подумал, видя перед собой сильного, чья квартира утаивала девушку в своих стенах. И это он повелся на такую глупую провокацию, слишком долго звоня в дверь для привлечения внимания, вынудив зверя открыть дверь своей берлоги. Более того, даже если он из-за этого упадет в депрессию, переборщив с дозой, Кэт все равно не будет его жалко. Она не настолько добрая, уважая лишь тех, кто несмотря на все подножки суки-жизни смог выкарабкаться, чего-то добиться и не подсев на самый простой способ получить хоть немного радости от своего существования. Поэтому она уважала Конрада и, как бы не хотелось это признавать, имела к нему теплые чувства.

— А что? — он злится, кажется, даже ревнует. Но если они партнеры, разве как молодая девушка ей нельзя с кем-то якшаться? — Быть может это мой суженый, или он мне понравился, — фу-фу таких, даже за оплату долга перед Крисом. Кэтрин лучше пойдет вагоны разгружать, на худой конец таким нарикам побольше наркоты доставлять, чтобы деньги получать и они побыстрее избавили этот мир от своего существования, чем самой упасть в такие отношения. Тогда себе сразу можно язык откусить, чтобы не мучиться, пока сам Конрад шутку не оценил, напрягаясь от подобной беспечности и спокойствия. Дурак, одним словом. И он был зол, очень зол, по шкале злости ставя новые рекорды, в такие моменты разрушая все на своем пути с целью распотрошить для удовлетворения своих наклонностей. Но как бы гневно он не смотрел, с какой бы тяжестью не ступал в сторону Кассано, ей не было страшно. Возможно, это самонадеянность, возможно, инстинкты кошки сломались, а возможно, Конрад навредит в этом мире любому, но только не ей.

— Трусы? Тебе ли не знать, что я не ношу трусы. И что такого? Или ты не любишь тройничок? — остановись, замолчи, хватит. Нужно заткнуться, перестать его выводить в таком плане, лишь больше провоцируя. Лучше просто начать игнорить, на худой конец отвечать грубо, чуть ли посылать, дабы это все не заходило дальше. Ты ведь сама этого хотела, сама отдаляла, сама затыкала, и сейчас сама толкаешь его на те эмоции, которые пересекают границу "партнеров". Сама дала ему возможность скопировать такую позу как из манги/сериала/фильма, из-за которой девочки кипяточком полы заливают. И сама не была фанатом подобных иллюстраций, но, откровенно, даже такое эгоистичное сердечко это заставило пропустить удар.

— Посильнее? Не ты ли пару минут кичился своей силой и что защитишь меня, сейчас на словах уже проигрывая какому-то наркоману? Так я и сама могу тебя победить при желании, — смешок, ведь чтобы победить Конрада, нужно нечто большее, чем использованный шприц и пара косяков. Да даже пистолет его не возьмет, если правильно все не подготовить к выстрелу, поэтому его слова звучали очень странно. Он слишком сильно переживает? Настолько, что даже растоптал свою самоуверенность, втирая ей про собственную беззащитность перед....вот такими вот как тот нарик? Если огонь не может быть водой, то Конрад не может быть слабаком, особенно на словах. Один подобный факт обозначал его привязанность, поднимая ответы ко всем его нерациональным действиям.

— Конрад, т... -  только полностью осознает ситуацию и только хочет высказаться, как занавес падает. Падают актеры, игравшие свои роли, сбрасывая маски. Проваливается в мыслях пол, скидывая эгоцентризм с пьедестала. Сжигаются для него первые ряды, разрушая потолок для открытого, не обманчивого неба. Рассыпается пепел для новых побегов, что привлекают к себе бабочек на корм. Он разлил бензин, создав погорелый театр, мертвой хваткой вцепившись в самую лучшую роль и пьесу, с жаром и удивлением начав новую игру. Медленно, словно пытаясь поймать то не сказанное, запертое за зубами, вытянуть наружу небольшим проблеском ответа, пока она замерла. Застыла, внимая на своих устах тепло его губ, дыхание, запах, вкус.... Звук сердца в ушах, кувалдой дробящей все стены, вгоняя быстрым течением крови щеки в розовые цвета, что так прелестно смотрелись на светлой, почти белой из-за альбинизма коже. Страх, отчаяние, трепет, желания. Шок освобождает месту новым, куда более сильным чем рациональность чувствам, когда он, по всей видимости даже не подумав сначала о своем действие, резко отстраняется. Отрывается, прекратив разрушать их партнерские отношения самым неподобающим способом, глянув на нее...с удивлением.
Понятно, это был всего лишь порыв чувств, как запятая, а не точка, с огромным, немым предложением о рассказе про свои чувства. Спонтанное действие, пробудившее то запертое, отодвинутое, банально не нужное. Или нужное...?
— ...... — она молчит, смотря на него иначе. Не так, как всегда, специально создавая образы и маски, а как давно должно быть. Как давно было нужно, в точности как движение к его губам, сделанное медленно, пока еще не уверенно, но такое нежное и чуткое. Даже немного расторопное, ведь Кэтрин не славилась большим опытом и в отношениях была всего пару раз, и то два года назад, из-за чего поцелуй уже с ее стороны был куда более осторожным.

Падать, падать, падать…они оба не раз погружались в хаос, в самые темные уголки этого мира, выживая, существуя, напоминая о себе самыми разными способами. Чтобы оставить хоть что-то, успеть сделать себя чуть-чуть счастливее, не боясь свободного падения, лишь бы потом снова подняться. И снова падать. Разрушаться, потом медленно собираясь из остатков, теряя части как плохо склеенный, разбитый фарфор, греша из-за своих неидеальных структур, так глупо отказываясь от полноценности. От наслаждения, от поцелуев, от укусов, от него и её. Избегать потребности в друг друге, заглушая желание хотя бы на час окунуться в омут полноценности, потрогать, почувствовать, насладиться этим вкусом, позволяя себе нечто большее – дополнение. Возможно, пора было позволить вкусить этот момент, поддаться соблазну — внести в свои неидеальные структуры штрихи нежности и страсти. Они оба могут стать чем-то большим, чем просто осколками в ожидании своих частей, рискнуть и стать целым — двумя несовершенными, но полноценными личностями, готовыми быть вместе, несмотря на все шрамы.

И снова начать падать, приземляясь в клей – такой липкий и терпкий, с ноткой опьяняющей сладости, пока дышать становилось все трудней. Его губы, мягкие и теплые, дорвались до ее собственных, словно искали долгожданного утешения, недостающих фрагментов, доступ к которым был так жестоко закрыт. Не готов отступать или терять, притягивая к себе ближе, давая Кэтрин почувствовать свою силу, власть, в которую не входила полностью, теперь медленно погружаясь отдаваясь без остатка. Без страха быть съеденной голодным, измождённым зверем, сорвавшегося с цепи из приоткрытой клетки, наконец добравшегося до мелькающей перед глазами кролика. Вкусно, страстно, возбуждающе. Он словно пытался испить без остатка, впитать в себя полностью, углубляя поцелуй будто уже не замечая ответа, пока Кэти давала себя просто поглотить — он был ее парадоксом, и в этом заключалась их игра, полная недосказанности и абсурда.
Ответ, данный ловким, нежным поцелуем со своей стороны просто подвинул неизбежное ближе, так ближе, что даже ноги приподняли тело на цыпочки, давая чужим рукам пройтись по телу как можно удобнее. Долгожданно, трепетно, без остановки, находя скрытое, как бы не пыталась спрятаться.

Стена холодная, она создает контраст, чуть ли не обжигая своей температурой, как тысяча кольев вонзаясь в спину, но так хорошо помогающая в позе, стоит мужским рукам приподнять. Ноги сразу его обвили, зажали в тиски, пока еще хорошо следуя командам чуть трезвого мозга, помогая держаться в этом положении без особо усердия, давая рукам обнять мужчину за шею. Пока. Пальцы недолго пребывают в спокойствии, нарушая идиллию на его голове, вплетаясь в волосы, сжимая их и нарушая заботливо уложенную прическу, на удивление даже без лака. Натягивают, цепляются, ведь губы уже во всю вошли во вкус, нарастая желание и возбуждение, ниточками подцепляя вторую руку для взаимного разрушения, приходясь ноготками по шее. Не сильно, достаточно для легкого, красного следа, ведя линии вниз, к его груди, даже если ткань футболки не позволяла касаться кожи, но так хорошо чертила рельеф его груди.

Стена была уже не против их шалости, переняв жар резко вспыхнувшего огня, становясь хорошей опорой для спины без холодных подколов. Выдерживает и не разрушается от тихого мычания, смешавшегося со стоном, стоит мужчине прикусить нижнюю губу — в очередной раз — сильно поддавшись эмоциям, чуть не поддав поцелую металлический вкус. Ничего, он еще не знает, что его ждет. Возможно, даже не представлял, выкручивая нежность на полную, боясь навредить, сделать больно и разрушить эту идиллию, показать себя полностью. Он аккуратен, так, как, наверно, никогда не был с девушкой, сдерживая те бушующие порывы, которые бы давно истерзали другую. Одну, две, три — неважно. Как Конрад был жесток со своими врагами, так и страстен со своими девушками, бушуя, беря так как удобно и как хочется, в этот раз изменяя своим привычкам.
Сейчас он хотел распробовать. Слышать тихое мычание, ласкающий слух как музыка, чувствовать теплоту нежной кожи, нарастающее дрожание от возбуждения. Его ладони сжимаю ягодицы, пока пальцы так близко находятся у чувствительного места, чертовски сильно раздражая своим бездействием — не воспользоваться таким положением уже своего рода грех! Она не против начала всего действия тут, у стены, навесу, кажется, переняв всё желание Конрада на себя, став немного несдержанной. Вспыхнувшей петардой в его руках, что вот-вот норовит взорваться и принести кучу ущерба, начиная с самой себя — долгое отсутствие партнера тоже давало свои плоды.

— Осторожней, — рождается мысль, но не произносится в слух, стоит Конраду отойти от стены, прихватывая с собой свою проблему. Он не сделает все тут и сейчас, кажется, решив пригнездиться в месте более мягком и удобном, где у обоих будут равные права друг на друга, располагающие к движениям рук, ног, тел. Не быстрое осознание — это даже лучше, чем быть навесу, ведь теперь они нарушили все обеты, открыв двери любым возможностям. Позам. Второе осознание куда более будоражащее, уже нет возможности вернуться к рациональности, отдавшись этим бурным наплывам и узелкам в животе. Не бабочки, нет, в животе уже был рой скрученных змей, извивающихся от каждого поцелуя, укуса, влажного следа. Эти змеи скушали легкость бабочек, напряжением нарастая и захватывая все больше территорий, становясь упитанней от смены позы, от ощущения твердости между ног, задранной рубашки. О, даже зародилось легкое чувство смущения, давно захороненное где-то в потемках сознания, когда его опьяненный взгляд скользит вниз, к месту слишком открытому из-за разведенных ног. Хочется увести его взгляд, вернуть к своим глазам или в сторону, толкая ненадолго освободившиеся губы в дальнейшее исследование, к уху, позволяя прикусить ушко. Чувствуется ответ на свои действия, там, под собой, где штаны служили самой настоящей тюрьмой, забавляя легким подергиванием, кажется, отвлекая самого Конрада и одаривая шалунью укусом в плечо.
На ее практически белой из-за альбинизма коже следы будут очень видны, но Кэтрин не останавливает его, позволяя украсить свое тело подобными метками, ловя удовольствие. Тихое мычание, горячий вздох в сторону влажного на ушке следа, внимание каждому действию горячих ладоней и пальцев. Ей хочется помочь ему с пуговицами, что так предательски решили подставить своего хозяина, не найди Кэтрин забаву, — Хе-хе~ — вырывается тихий смешок, ведь ситуация была забавной: Конрад так много раз видел ее обнаженной, но в самый главный момент ему не дают этого увидеть. Почувствовать.
Рычание, ведь кошка только усилила негодование, заставив мужской руке просто дернуть со всей силы, отрывая не шибко хорошо пришитые пуговицы. Действие было в духе Конрада, поэтому подсознательно Кэтрин к этому готовилась, хотя из-за резкого рывка тело все равно поддалось вниз, чуть не встретив ее голову с его. Неприятное ощущение в плечах, в шее, но они быстро утихают от скользящего движения на животе, от крадущихся пальцев, медленно подбирающихся к поднимающейся от частых вздохов в груди. С усилием сдержанный стон через прикрытые губы, неосознанные движения бедер из-за острых ощущений. Руки хватаются за чертову футболку, сжимая ткань в ладонях, пока из-за игры его пальцев даже ноги насильно попробовали свестись обратно, еще сильнее зажимая чужие бедра. Еще и в поцелуй снова пошел, искуситель! Приходится приложить все усилия, чтобы не причмокнуть от удовольствия, внимая каждому движению руки на груди, ведь это еще самое начало. Самая верхушка айсберга, пока почти полностью раздетой была лишь она — непорядок.

Руки требовательно толкают его в грудь, заставляя изменить осанке неправильным углом, чтобы Конрад лег. Рукам приходится оторваться от его плеч, от футболки, сделав опору из локтей, удобно устроившись по бокам головы. Волосы падают, щекочут его щеки, не мешая Кэтрин углубить поцелуй под очередное движение его ладоней, не сдерживая слишком бурный прилив возбуждения от очередной близости пальцев. Укус. Он сильный, резкий, неожиданный, окрасивший поцелуй в совсем другие краски, придав ему металлический вкус от проступившей крови. И Кэтрин немного не сдерживает свою звериную сущность.

Она разрывает поцелуй, уводя губы мажущим движением в сторону, ощущая контраст от своих органов чувств и инстинктов, на миг потеряв контроль над способностью. С кошачьим обонянием вдыхает его запах по новой, будто получая порцию какого-то наркотика, шершавым языком — на удивление, ведь до этого он был гладким -  проводя по шеи вниз, к ключицам, позволяя увидеть истину происходящего. Чувствует его удивление, хмыкая и приподнимаясь, удобно устраиваясь на его бедрах, слыша даже на таком расстояние биение сердца.
— Ах да, это же ты видел реже, чем просто кошку, — расплывается в улыбке, дергая своим кошачьим ушком, ощущая прилив слишком игривого настроения. Ведь кошки любят играть. Проводит рукой по шее, не отрывая от него глаз, пальцами приподнимая край рубашки, медленно уводя в сторону, чтобы та упала с плеча. Потом второй край, давая вещи наконец-то полностью упасть, открывая все виды для его взгляда. Берет его руку в свою, поднося к лицу, мимолетное касание щеки и тихое мурчание. Зажимает его большой палец зубками, совсем не сильно, чуть погодя касаясь подушечки пальца своим кончиком языка, наконец смыкая губы.